Да, волосы поседели. Лысина. 62 года! Но, девочки всё ещё нравятся, рок-н-ролл
меня ещё будоражит, поп-музыка – она ещё моя! Ничего, что уже, иногда колет в
области сердечка (это издержки остиохандроза, который достался от сидения за
компом), ничего, что болят суставы, коленные и всякие другие. Ничего, что
когда-то хочется поиграть в баскетбол, но нет возможностей, описанных ранее.
Самое главное – хочется жить! Жить полноценной, нормальной, здоровой жизнью.
Пока это желание в тебе не угасает – ты жилец на этом свете, пока есть желание хорошо
поспать, хорошо поесть, хорошо погулять, хорошо поработать, хорошо …. провести
время с любимой женщиной, здорово ей понравиться, крепко полюбить, остаться
любимым (не важно, лысым и потасканным жизнью, но морально здоровым), ты живой
человек! Ты достоин жизни! Ты счастлив и доставляешь удовольствие в жизни
другим! Только тогда есть смысл в жизни!

Итак, ближе к теме.

На проспекте Ленина полнейшая
анархия. Махно и тот бы позавидовал бы тому беспорядку, что образовался в
вакууме власти, образовавшемуся в городе. Витрины продовольственных магазинов
разбиты. Врываясь, через оконные проёмы магазинов бесчинствующая, пьяная масса распоясавшейся
публики взбадривая себя бесплатным алкогольным снадобьем, под пьяные вопли шли
на «подвиги во имя свободы», Это был хулиганствующий разгул, пьяной,
бесчинствующей толпы. Эта масса народа, подогреваемая алкоголем и анашой, сделала
своё дело. Сейчас, много лет спустя, то, что происходит в Киргизии  в 2010 году на мой взгляд аналогичны тем
событиям, которые были в 60-х годах в Чимкенте. 

Мы, молодая поросль, студенты
первого куса, подогреваемые веяниями толпы, подогретые употреблённым
портвейном, пытались уподобиться этим подонкам. Не получилось. Все-таки мы были
значительно выше толпы. Мы не пошли по пути разгула (хоть портвейн и требовал
этого), а вернулись в общежитие и провели ночь в своих комнатах.

В город были введены войска из Ташкента, постепенно был наведён порядок. Многие были арестованы, многие были высланы, но туда им и дорога. Я считаю, что восстание в Чимкенте было спровоцировано какой-то политической силой, и поддержано отбросами общества.

Далее прошли экзамены, сессия была
успешно сдана и вот, наконец, первые студенческие каникулы! Ура!

Но куда же бедному студенту деться от ЛЮБВИ? На первом курсе стрела Амура задела и моё сердце. Дело обстояло так.

В свободное от вечных студенческих проблем время мы, молодые свободные от комплексов люди, студенты сборной общежития и местной хартии нашей группы 276 отправились на вечер танцев в ДК «Строитель», который находился на Пятой Кривой в старой части города.
Провожатым у нас был наш студент, житель этого района, друг всех «крутых» ребят
с «пятой кривой» Толик Колесников. Он неплохо брынькал на гитаре и пел блатные
песни. По жизни он заикался, но когда пел, то этот дефект у него не
просматривался. И вот мы, ребята из общежития и Толик двинули на танцы.

На танцах я увидел ЕЁ. Симпатичная девушка мне очень понравилась. Одно тревожило, незнакомая танцплощадка, много ребят,
жаждущих приключений, внимательно наблюдающими за пришлыми  танцующими. Толик пришел на выручку. «Валя, нравится – приглашай, тыл тебе обеспечу. Здесь все свои парни». Заиграла очередная музыка. Я ринулся в атаку. Подошёл к девушке. Она была в обществе
двух подруг. Пригласил на танец. Девушка не отказала, мы начали танцевать.
Играла медленная музыка, это было очень кстати, удобно для первого общения. Не
помню о чём был наш разговор, но был второй, третий танец и мы решили, что нам
вне танцплощадки будет значительно лучше. Мы оставили танцы и пошли гулять.
Тёплый летний вечер. Рядом прекрасная девушка, которую ты ещё не знаешь,
но  всей душой чувствуешь, что она тебе
не безразлична, что ты испытываешь к ней сильное влечение, но ещё не знаешь,
каково будет её отношение к тебе.

- Как тебя звать?

- Люда.

- Какое прекрасное имя.  Где ты живёшь?

- 5-я Кривая.

В Чимкенте было несколько Кривых
– 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и 5-я. Пятая славилась «дурной репутацией». Много
преступлений и различных бандитских разборок. Наверное, это из-за того, что в
этом районе было много греческого населения. Южная кровь!

Я Люду пошёл провождать. Мне было
с ней очень интересно. Я её полюбил всей своей юношеской душой. С самого
первого вечера. И я для неё был не безразличен. Я Это почувствовал сразу. Я
понял, что у нас будет РОМАН, БОЛЬШОЙ РОМАН. Мы полюбили друг друга. Мы прошли
пешком до её дома, это третья часть города. Нам было интересно просто разговаривать.
Единственное, что я себе позволил, это взять её под руку. Мы говорили обо всём,
мы старались понравиться друг другу и это у нас получалось. Нам было очень интересно
находиться рядом, чувствовать прикосновение наших рук. Хотелось близости её
губ, поцелуя, более глубокой близости, но меня обуревал страх, что она мне
откажет. Это, наверное, было оттого, что в этой девушке я увидел то самое
ценное в женском поле, которое воспитывалось во мне все годы моей юношеской,
романтической жизни. Я полюбил эту девушку – Людмилу Васильеву. Как бы я хотел,
что бы она прочитала эти мои признания теперь,  40 с лишним лет спустя. Но, сейчас многое
изменилось, что-то обесценилось, что-то, наоборот приобрело более яркие краски,
но тогда я был молодым влюблённым романтиком, который от всей души любил свою
девушку.

Потом мы встретились на следующий
день, потом ещё, ещё и стали встречаться постоянно. Я страдал, когда не видел
её хотя бы один вечер. Мы целовались при встрече и при расставании, мы
целовались страстно, с любовью, мы жили один в одном, мы не представляли себя
друг без друга. Мы любили друг друга!  

Ребята из общежития начинали
подтрунивать надо мной. Это надо же такому случиться – Валентин втюрился! Ну,
куда деваться!? Это был факт – ВТЮРИЛСЯ и всё тут.

 Так продолжалось с полгода, пока её семья не
решила переезжать в город Фрунзе. Я  это
известие воспринял как измену Люды. Я пытался её объяснить, что её переезд –
это трагедия для нас обоих, что это невозможно, что мы созданы друг для друга и
решение её родителей – трагедия для нашей дальнейшей жизни. Я думал, что мы уже
зрелые, самостоятельные люди. На самом деле, я был на 100% зависим от
родителей, Люда так же 18-ти летняя девушка, которая во всём слушалась свою
маму.

Я написал для моей Людмилы
стихотворение:

Писалось много о любви

Предельно много и красиво.

Но, сколько тех, кто, чёрт возьми,

Не зная чувств, писал игриво.



А я пишу тебе одной,

Пишу никак не для печати.

 В любви признание-это зной,

Который воспаляет, кстати.





А ты была тогда красивой,

И всех счастливей ты была.

Всегда так ласкова. так мила.

Я всё безумел от тебя.



...

Я помню наши поцелуи,

Я помню близость твоих губ, 

Я помню взгляд твой

Почему я ловил надежду в нём... и вдруг...

 

Вдруг ты сказала мне, что лишне

Искать любви за сотни вёрст.

Зачем, мол, страсти, мол, излишня

Любовь, что встреч не создаёт.



А встречи происходят просто

На то и создана любовь

Любви все возрасты покорны,

Не говоря о роли вёрст.

Люда никогда не читала этих строк. Они
остались со мной.

В то время с тоски я стал много пить. Пил всё
то что имело спиртовой градус. В основном дешевое студенческое вино типа Агдам,
портвейн, вермут. Бывали такие моменты, когда, приняв изрядное количество вина,
я просыпался ночью в междугороднем автобусе по направлению в город Фрунзе (теперь
Бишкек). Я приезжал к ней на улицу Иваницина 219, мы встречались, целовались,…
и на следующий день я уезжал домой в Чимкент.

 Вот так… Её фотографию я уничтожил в 1972 году после того, как я женился на моей прекрасной спутнице жизни – Тоне.